Иосиф бесцельно брёл по своему любимому городу, пытаясь вспомнить, кто и как посадил его на рейс Нью-Йорк — Москва. Скованная черепом кровь, обильно сдобренная алкоголем, толчками рвалась наружу.

  «Фима? Сеня? Джордж? Нет! Не помню! И на чем я приехал из аэропорта? Голова раскалывается! Ничего, сейчас приду в офис, приму душ, и посплю часок. А потом буду выяснять. Неудобно, если все же Жора. У-у-у-у! Моя голова! Прохожие вроде не замечают.

  И прохожим, действительно не было до Иосифа никакого дела. Они проносились мимолётным сквозняком, каждый в своём направлении, не обращая на него никакого внимания. Знакомые дома шагали навстречу и проходили мимо со скоростью пьяного человека, отражая в своих витринах грузное тело с ухоженной седой бородкой.

  Пройдя половину Тверской, и дойдя до Пушкинского бульвара, Иосиф по привычке бросил мимолётный взгляд налево. Туда, где за памятником великому поэту, неуклюже притаился самый известный кинотеатр страны. Под козырьком с гордой надписью «Россия» помпезно красовалось слово «Фильм».

  «Черт! Не вижу названия. Что за фильм?», — расстроился Иосиф, и направился через площадь к величественной лестнице кинотеатра.

  Подойдя ближе, почти вплотную, Иосиф прочитал: «Фильм московского режиссёра «СУД"», а под афишей: «сеанс в 12.00». И больше ничего. Ни актёров, ни режиссёра, ни сценариста. Ничего. И удивительно было то, что не было  никого ни на лестнице, ни у входа. Иосиф посмотрел на часы. Его изысканные «Грандтуризмо» от Феррари показывали означенное время.  Режиссёрское любопытство толкнуло к кассе, а продюсерская смекалка подмигнула: «Суд? Интригующе! Хороший ход! Надо взять на вооружение!». «Хороший ход!», — подтвердило сознание, вытисняющее остатки алкоголя. «Если бы я назвал свою «Историю любви» «Судом любови», интерес публики возрос, и я получил бы больше прибыли. Надо посмотреть картину. По интриге, возможно, Колька Золотарёв снимал, или хитрая бестия Серафима Рыжевская. Щас все выясним».

  Он подошёл к пустой кассе.

  — Один, в центре зала. Сколько с меня? — спросил Иосиф, приветливо улыбаясь в окошечко кассира.

  — Пятьсот рублей, — ответило окошечко.

 Иосиф полез в кошелёк. В кошельке лежала мелочь в размере ста семнадцати рублей восьмидесяти копеек и две банковские карты. Одна банковская карта «Золотая Виза» — для больших покупок, вторая «Мастер кард» — для повседневных расходов.

  — А у меня нет пятисот рублей, — сказал Иосиф, не желая идти в банкомат снимать деньги с карты.

 — Тогда возьмите последний ряд. Сто семнадцать рублей восемьдесят копеек, — предложили за окном.

  — Пожалуйста. Как раз, — ответил Иосиф, вываливая мелочь на ладонь.

  В окошечке появился билет на дневной сеанс с надписью «СУД, последний ряд, центральное место».

  — Какие у вас странные билеты! — удивился Иосиф.

  — Шедевральный фильм! — ответил голос за окошечком.

  «Странно. Знакомое слово», — подумал Иосиф, услышав фразу из окна. Именно так на съёмках «Истории любви», заискивающе молодая костюмер-ша и, по совместительству, мимолётная любовница называла его бездарную картину.

  — Ничего странного, — продолжал голос. — Рекламный ход продюсера.

  — А кто продюсер? Кто режиссёр?

  — Не мешайте работать! — рявкнуло окно, и захлопнулось.

  Иосиф с минуту простоял, глядя на закрытую амбразуру, сплюнул бранное слово в сторону кассира, развернулся и поспешил в кинозал. Прошёл по пустому фойе кинотеатра. Вошёл в кинозал. К радости Иосифа, фильм только начинался. ...